Поговорим о снах.
В детстве, где-то в 7-8 лет, меня преследовал очень
интересный кошмар:
Вот я, в обычной обстановке. Вот моя мать рядом. Мы едем в
трамвае или идём по улице. Вдруг мир становится другим, неправильным: скажем, трамвай оказывался в лесу. Все люди
вокруг пропадают, включая мою мать. Я остаюсь совершенно один, мне безумно
страшно. Я даже не могу понять, что это сон, и поэтому не могу проснуться.
Подобные сны преследовали меня постоянно, и я боялся спать.
В пятом классе, когда мне было девять лет, я специально брал книгу на ночь и читал,
читал, чтобы не уснуть. Под утро я выключался без сновидений и досыпал своё на
уроках или днем, когда спать было спокойно и безопасно. В целом, как я уже писал
в другой заметке, я был очень болезненным ребенком: в те самые девять лет я
весил всего двадцать-двадцать пять килограмм. Мне не очень нравились люди, и я
невероятно кайфовал, находясь дома один (мои родители тогда оба работали).
Кроме того, я уже тогда был довольно странным: у меня была целая коллекция краденых
вещей и ещё несколько фетишей, которые я, пожалуй, опущу. Эти милые мелочи доставляли
мне невообразимое удовольствие и отлично
заменяли как общение с девчонками, так и кучу других радостей жизни, о которых
я узнал позже.
Нет, не надо думать, что я совсем уж чурался остальных
детей. У меня всегда была пара-тройка друзей, таких же странных, как и я.
Но это было все днем. Ночью я панически боялся заснуть,
потому что во сне моё одиночество становилось проклятием. Бродил по квартире. Я привык ходить тихо, до
сих частенько пугаю людей внезапным появлением.
Мне очень нравилось всё, связанное со смертью: я посмотрел и от «Заката до рассвета», и кучу
других интересностей так рано, что в более позднем возрасте не сразу понимал,
что уже видел эти фильмы. При этом, как ни странно, эротические сцены меня
всегда смущали и отталкивали: я до сих пор иногда закрываю фильм сразу, как только
главные герои лезут в постель. Как-то уж слишком неестественно они это всегда
делают, не находите?
Напомню: страшные сны всегда начинались со сцен нормальной
жизни, а я всегда ходил невыспавшимся. Это играло со мной злую шутку: я часто
не мог понять, в реальности нахожусь или сплю. До сих пор помню несколько
довольно стыдных сцен, произошедших в состоянии этого полубреда, а я даже не
знаю до сих пор, были ли они на самом деле или только привиделись. И спросить
не у кого.
Мать несколько раз приглашала ко мне людей, которые вели
себя как психологи. Сейчас я уже не уверен, кем они на самом деле были. Это
почти всегда были красивые молодые девушки (почему-то всегда доверял симпатичным
людям). Иногда я рассказывал им о кошмарах.
Как-то, раз, помню, я задвинул целую теорию о том, что такие
сны происходят со мной из-за того, что я не могу управлять своим духом. Далее я
объяснил очередной девушке (разговаривали мы всегда наедине, без матери), что и
как работает в этом мире, что сны являются галлюцинациями мозга и выражением
скрытых страхов, и вообще я тут самый умный, а глупая мама не понимает проблем.
Было мне тогда восемь лет. Кстати, тот разговор тоже вполне мог быть сном.
Знаете, как я определяю свой возраст в тех или иных
воспоминаниях? Я вспоминаю обстановку вокруг
меня. Мы ведь постоянно переезжали, и по внешнему виду квартиры, школы, улицы,
из моих воспоминаний я с легкостью вспоминаю учебную программу того года, в
каком по счету классе я учился, и в
итоге, сколько мне тогда было лет.
Я практиковался в работе со сном. Страх – лучший учитель. Нашел
в отцовском книжном шкафу собрание сочинений Кастанеды и ещё кучу книг от
издательства «София»(10 лет), и стал отличать грёзы от яви. Я превратил свои
сны в полигон: уж там я точно мог творить всё, что хотел, не стыдясь и не
стесняясь.
Мои сны были очень жестоки. Если там были люди, то они меня
ненавидели, хотели догнать, поймать. А я был непобедим, мог сделать все. Прыгнуть на любую высоту. Раскидать врагов,
как кегли. Убежать от них. Догнать.
Однажды я убил своего деда во сне. По совпадению, он действительно
умер в том же году, позже. А на
следующий день родился, наконец, мой брат. Родился уже с рыжими волосами на голове.
Я, мать, оба - брюнеты. Рыжим был дед.
Что она тогда чувствовала? Я бы, наверно, сошёл с ума. Как жаль,
что я совершенно не понимаю, как работает мир, могу только запоминать,
записывать то, что остальные предпочитают забывать и считать случайностью!
Я был очень взволнован в один день, когда объяснялся с очень
близким мне человеком. Мы ехали в лифте торгового центра, я молол языком от страха
и случайно рассказал, как прыгал во сне балкона дома своего деда (он, кстати, улетел
с того же балкона в том сне). Вдруг мужчина рядом с нами спросил, не долетал ли
я вниз, не заканчивал ли свое падение? Я сильно удивился. Я привык за много лет
быть неуязвимым в своём сне и совершенно перестал там
чего-то бояться. Я ответил тому человеку, что долетал, и не раз, и каждый раз приземлялся
мягко, как кошка. Он выразил удивление и добавил, что сам всегда боялся таких
падений и каждый раз просыпался за миг до того, как разбиться.
Похожие сны с падениями бывали и у меня. В своем мире я мог лишить
себя неуязвимости и прыгнуть вниз, всей кровью, всем телом, всеми нервами чувствуя
скорую боль, чуть ли не задыхаясь от счастья смерти. И тоже просыпался – такое разочарование.
Это было восхитительно страшно.
Иногда я опять, как в детстве, забываю, что не сплю и
начинаю делать что-нибудь дурацкое, ненужное, волшебное. Такие моменты всегда
очень личные, но, надеюсь, однажды я смогу о них написать. Они того стоят, они
– мои сокровища.
До сих пор мне страшно и одновременно очень притягательно
смотреть из окон высоких зданий, из поездов, с мостов. Мне невыносимо хочется
прыгнуть, испытать эту страшно-веселую невесомость. И проснуться.
Комментариев нет:
Отправить комментарий